Где-то, вроде на природе, среди злаковых полей, проживали без прописки стрекоза и муравей. Муравей, рабочий парень – все с полей в берлогу тянет. Все, что плохо там лежит, глаз манит и мозг свербит. И наметанным глазком он в уме распределяет: «на сейчас» и «на потом». В ход пуская все шесть лапок, он боится что не хватит. Если полную берлогу он добра не нанесет, то не позже чем зимой «ласты склеит», «дуба врежет», в общем, полностью помрет. И о том лишь Бога просит, чтобы лапок было восемь.
А соседка стрекоза – та, что лето все пропела, оглянуться не успела, но успела, скажем к слову, рассказать о всем Крылову. Летом было ей нескучно: там пригладят, тут окучат. В праздной неге без сует прожигала время жизни, свысока смотря на свет.
- Дескать, что ж вы, таракашки, мои милые букашки, суетитесь почем зря – посмотрите на меня. Время тратить нужно так, чтобы все вокруг горело . Лямку тянет пусть дурак. Нам, изысканным особам, напрягаться не с руки. Красота – большая сила. Подтвердите, мужики.
Стрекоза все лето пела, горло драла, плюшки ела и ее конца начало, ничего не предвещало. Пила чай и все что крепче наливали ей под вечер. Жизнь вдыхала полной грудью: не одной, а враз двумя..
- Вот какая я лихая, посмотрите на меня. Что нам стоит дом построить – нарисуем, будем жить. Если есть кому работать, то нет поводов тужить.
Как известно, даже лету к сентябрю придет конец. Так и здесь: мороз ударил, кто без шерсти – тем писец. Стрекоза, дрожа всем телом, заметалась вправо, влево. Глядь туда и глядь сюда. От поклонников богатых не осталось и следа. Если срочно не согреться, «ласты склеит» навсегда. В дом стучится к муравью.
- Приюти ты плоть мою.
Что ж ты, милая соседка, растопырила фасетки. Помню, летом складно пела: сладко спала, сытно ела. Так иди и спой сейчас, может кто-нибудь подаст. Нету толку от гламура, если замерзает шкура.
Прояви ты состраданье. Я ведь божье-то созданье. Хочешь, породнюсь с тобой – буду верной я женой. Посмотри на мою стать – я не гордая девица, я могу и раком встать.
Что за глупость, боже мой. Породниться мне? С тобой? Ох, подруга, насмешила – у тебя же в попе шило. От твоих то я заскоков, поседею раньше срока. Так что, душка, сэляви. Ты снаружи, я внутри. Не смотри на то, что больно, не стони – умри достойно.
Что ж, тогда, мой друг, прощай.
Будет время – забегай.
Дверь захлопнулась навечно, оборвалось все внутри. Неужели сгину с корнем, разве ж это селяви? Ну, тогда хоть на прощанье я исполню танец свой и спою я, так что вздрогнет каждый мертвый и живой. Голос чистый, голос звонкий воздух резал и покой. Из-за щелки у дверей, слушал долго, молча плача, наш бездушный муравей. Он не выдержал напора чувств, что грудь ему сдавили, дверь открыл и крикнул громко:
Вы мне сердце покорили. Загубив такое чудо, муравьем уже не буду. А последним я козлом стану, если отплачу вам за талант циничным злом. Проходи, краса девица, будем вместе веселиться.
Все довольны, все прекрасно. Живы все и это классно. А мораль у сказки есть: запасай на зиму шерсть. Нету шерсти – дом построй, но не стой как пень тупой. Вряд ли хватит муравьев, чтоб пригреть всех холуев.