— Бастер, сидеть!
С наполовину сложенного зонта на паркет прихожей стекали струйки дождевой воды, собираясь в лужицу. Матвей раскрыл зонт, чтобы он скорее высох, повесил поводок на крючок. Послушно усевшийся в углу ретривер вдруг встал на все четыре лапы и, сладко зажмурившись, принялся самозабвенно отряхиваться, пронзая пространство тысячами срывающихся с мокрой шерсти капелек. Матвей, стаскивая с промокших ног неприятно чавкающие кроссовки, крикнул в глубину квартиры:
— Эй, бездельники! Кто-нибудь, вымойте собаке лапы. Я промок насквозь, пойду переоденусь.
Когда через десять минут он вышел из спальни, неся в руках мокрый спортивный костюм, Бастер по-прежнему смирно сидел в углу прихожей, свесив язык набок и доверчиво помаргивая. Остро пахло сырой собачьей шерстью.
— Ну, е-мое, я же просил! — взвыл Матвей и ринулся на кухню, откуда тянуло запахом жарящихся котлет.
Жена стояла у плиты, колдуя над кастрюльками, и мычала себе под нос что-то отчаянно фальшивое.
— Ира, неужели так трудно вымыть собаке лапы?! Если ты занята, так детей бы заставила, и так целыми днями у компьютера сидят, за волосы не оттащишь. В конце концов, завести собаку было их идеей.

Жена вздрогнула и повернулась. Вздрогнул и Матвей: за все годы семейной жизни он так и не привык к виду разнообразных косметических масок, которыми так любила себя реставрировать жена. Сегодня лицо Ирины было грязно-зеленого цвета, выделялись только чистые розовые участки вокруг глаз. Глаза смотрели на мужа с неподдельным удивлением, можно даже сказать, с подозрением.
— Ты о чем? Какая собака? Ты… Ты что, собаку в дом приволок?! — Ирина обошла мужа по широкой дуге и выглянула в прихожую. Вернувшись, она подошла вплотную к Матвею, ноздри ее неприятно зашевелились, принюхиваясь.
— Все шутишь, шутник? Или опять с Лехой в гараже нажрался?! — Ирина шипела и напоминала сейчас Матвею огромную покачивающуюся кобру. Светлые круги на болотной роже как нельзя лучше дополняли это сходство. Однако ссориться ему сейчас совершенно не хотелось, и он миролюбиво ответил:
— Ладно тебе, Ириш, я понимаю, что ты устала у плиты танцевать, пойду сам Бастеру лапы вымою…
Жена подскочила, как ужаленная, и вытаращилась на мужа, некрасиво раззявив рот. Постояв так несколько секунд, она громко сглотнула и спросила, заикаясь:
— К-к-к-к-какому Б-б-б-б-бастеру?!
Не сводя с Матвея настороженного взгляда, она снова вышла в прихожую и огляделась. Заглянула в ванную. После этого, ссутулившись и втянув голову в плечи, шмыгнула в детскую, откуда тотчас же, перекрывая компьютерную стрелялку, раздался ее срывающийся на визг, испуганный голос. Матвей оторопело стоял, то и дело переводя взгляд с собаки на дверь в детскую комнату.
— Бастер, ты что-нибудь понимаешь?!
Он подошел к нетерпеливо переступающему лапами псу и почесал его за мокрым, в курчавящихся шерстяных сосульках, ухом. Бастер прищурился и благодарно лизнул хозяйскую ладонь.
Дверь детской чуть слышно скрипнула и приоткрылась. В образовавшуюся щель ввинтились две пары любопытных блестящих глаз. Сын и дочь явно предвкушали назревающий скандал. В глубине комнаты взволнованно зеленела лицом жена.
— Папуля, мама говорит, у тебя появился воображаемый друг? — ехидно-вкрадчиво спросила дочь. Сын разразился павлиньим подростковым смехом, неприятно резанувшим слух Матвея. Недоумение и растерянность постепенно уступали место удушливой злости. Резко схватив испуганно взвизгнувшего пса за загривок, он потащил его в сторону детской. Собака скулила, упиралась и царапала когтями паркет.
— Воображаемый?! Воображаемый, ебаныйврот, друг?! А это кто, по-вашему, а?! — резким ударом ноги распахнув дверь, Матвей втолкнул Бастера в комнату. Несчастный пес рухнул на пол, да так и остался лежать, мелко трясясь и не понимая, что происходит и за что на него сердятся.
— Что за ебучие задрочки?!!! — Матвей рванул пса вверх за ошейник, бешено вращая вдруг налившимися кровью глазами и брызгая слюной. Бастер придушенно всхлипнул и ломанулся прочь из комнаты, оставляя на полу мокрые следы.
Матвей ринулся за собакой. Бастер забился в самый дальний угол прихожей и непонимающим взглядом смотрел на хозяина. Матвей осторожно подошел к нему, погладил по голове, похлопал по спине, пощупал нос, вздохнул и тихонько произнес:
— Все будет хорошо, Баста.
Сзади раздался обеспокоенный голос жены:
— Ты что там делаешь?
— Блять, собаку успокаиваю! С вашими шутками ебаными я сам скоро с ума сойду! — Матвей продолжал тихонько поглаживать Бастера.
— Прекрати, Матвей! — жена перешла на крик, и подсохшая косметическая маска на ее искаженном лице пошла трещинами и начала местами отваливаться. — Там нет никого в углу! Нет никакой собаки. Нет!!! Хватит издеваться над нами, ты пугаешь детей! Ты в своем уме вообще?!
У Матвея похолодела спина и тоненько зазвенело в ушах. Он на секунду замер, потом резко развернулся и схватил жену обеими руками за шею. Сдавив, изо всех сил впечатал Ирину затылком в стену. Кровь брызнула на светлые обои, образовав нелепые завораживающие узоры. Жена широко раскрытым ртом безуспешно пыталась глотнуть воздуха. А Матвей все сильнее сжимал ее горло, крича и брызгая слюной ей в лицо:
— Ты что, сука, такое говоришь?! Как это нет собаки?! А это кто? Да ты в сто раз хуже этого животного… Тварь!!!
Схватив с комода ножницы, Матвей с размаху загнал их в глаз задыхающейся жены. Отпустив ее горло, коленом ударил в живот. Ирина, хрипя, свалилась на пол и обеими руками схватилась за рукоятку ножниц.
— Может быть, ты, сука, одним глазом лучше рассмотришь мою собаку?! — согнувшись над женой, кричал Матвей, продолжая остервенело пинать ее ногами в живот и в грудь. Жена извивалась и корчилась от боли, пачкая своей кровью светлый паркет.
На крики в прихожую выскочили дети и с ужасом в глазах уставились на взъяренного, невменяемого отца и полумертвую мать.
— Аааааааааа, выблядки… — злорадно протянул Матвей и тяжелой пепельницей, стоявшей у телефона, раскроил сыну голову. Ребенок сполз на пол и уткнулся в спину матери. Дочь, истерично крича, попыталась убежать в сторону ванной комнаты, но Матвей ловко схватил ее за взвившиеся в воздух косички, подсечкой сбил с ног и потащил к окну на кухне.
— Папочка, пожалуйста, отпусти!!! Папочка, что с тобой? — ревела дочка, пытаясь руками зацепиться за дверную коробку. — Папочка, папочка, ну не надо! Умоляю…
Матвей, тяжело дыша, присел на корточки и, ткнув пальцем в угол прихожей, ласково спросил:
— Бастера видишь? Доченька…
— Папочка... Кого?... — захлебываясь соплями, всхлипывая, еле слышно спросила дочь.
— СОБАКУ!!! БЛЯТЬ!!! СОБАКУ!!! ВИДИШЬ?!!! — страшно заорал Матвей и, продолжая держать ее за косички, другой рукой врезал дочке в нос так, что кровь потоком хлынула на белый джемпер. — Отвечай, дуррра гребаная!!!
— Нееееееееет! Не вижуууууууууу!!! — истерически завыла дочь.
— Ну, и все тогда… — внезапно успокоившись, произнес Матвей и потянул ее за волосы, направляясь к окну. Резко открыв его, поднял худенькое тело и, не медля ни секунды, выбросил дочку на улицу. Взяв с плиты сковородку с приготовленными котлетами, Матвей вернулся в прихожую. Переступил через корчившуюся в агонии жену и мертвого сына, подошел к дрожащему псу и вывалил перед ним все котлеты. Отстраненно промолвил:
— Ешь, Бастер. Ешь. Хер знает, когда тебя теперь покормят…
Рассеянно посмотрел на затихшую жену, подошел к телефону, снял трубку и набрал «03», прошептав побелевшими губами:
— Мне очень плохо… Я только что убил всю свою семью…

Заливистая трель дверного звонка и возбужденный собачий лай вывели его из состояния оцепенения. Тяжело опираясь непослушными руками о паркет, на котором просидел целую вечность, Матвей с трудом поднялся. Загребая ногами и покачиваясь при ходьбе, отправился открывать. Распахнул дверь сразу, не заглядывая в глазок и не спрашивая, кто там. Распахнул и застыл неподвижно, уставившись бессмысленным взглядом поверх голов стоящих на пороге санитаров.
Санитары были расслаблены и улыбались Матвею в меру добродушными улыбками старых знакомцев. Аккуратно отодвинули его и по-хозяйски вошли в прихожую. Бастер радостно взвизгнул, завертелся волчком, тычась мокрым носом в их раскрытые ладони. От безудержного счастья он даже слегка ссыканул на пол.
— Бастер, красавец, хорошая собака! — гулким басом загрохотал один из санитаров, ласково трепля пса по холке. — Давно мы с тобой не виделись, целый год, наверное. Опять твой тебя напугал, бедолага? Очередную «семью» грохнул? Мои уже по тебе соскучились, все спрашивают, когда же ты опять у нас погостишь. Ну, давайте собираться…
Санитар уверенно шагнул в комнату, открыл шкаф, вывернул из него ворох вещей, отобрал два спортивных костюма, пижаму и белье, достал из ящика стола паспорт, сложил все вещи в сумку.
— Витя, в ванной собери все, что надо! Да, и тапочки прихватить не забудь, — крикнул напарнику, пристегивая поводок к собачьему ошейнику. Повернулся к Матвею, все так же неподвижно стоящему посреди коридора.
— Ну что, семьянин, пора… Пойдем, что ли.
Аккуратно взял Матвея за ватную безвольную руку и шагнул в дверь.
— Витя, дверь хорошо запри, на все замки, и соседям ключи оставь. Скажи, что опять надолго. Собаку снова к себе заберу, дети только рады будут.
И странная процессия из двух здоровенных санитаров, бледного худого мужчины с застывшим взглядом и собаки двинулась вниз по лестнице.