После выхода на экраны телесериала «Семнадцать мгновений весны», в котором Леонид Броневой сыграл роль группенфюрера СС Мюллера, артист получал восторженные письма от советских школьников со словами: «Дедушка Мюллер, мы хотим быть похожими на вас!»

В советских фильмах было принято показывать фашистов исключительно тупыми и отвратительными. Они скорее походили на персонажей известных карикатур художников Кукрыниксов, чем на реальных людей. Броневой впервые показал врага – да еще шефа тайной полиции! – человеком умным, хитрым и… по-своему симпатичным. Его герой сразу же стал культовым персонажем и даже вошел в анекдоты, что можно считать «высшей лигой» признания.

Успех артиста был вовсе не случайным. Он, никогда до этого не бывавший в Германии, хорошо знал, с кого «лепить» роль Мюллера. Следы этой истории ведут в довоенный Киев – город, умеющий хранить свои тайны.



С чего начинается родина

Малая родина Леонида Броневого – Крещатик. Семья жила на нечетной стороне главной киевской магистрали, по соседству с Бессарабским рынком. Родители будущего артиста познакомились в середине 1920-х годов в Киеве на рабфаке. Сергей Осипович готовился стать юристом, а Белла Львовна – экономистом. Однако жизнь внесла свои коррективы. В 1927 году 22-летнего партийного активиста обвинили в троцкизме и «вычистили» из партии, а заодно и из Института народного хозяйства. С мечтой стать адвокатом пришлось расстаться.

Исключение из партии – это «волчий билет» на всю жизнь. Изгоя нигде не хотели брать на работу. А тут еще и жена беременна… Из безвыходной ситуации помог выйти старший брат – Александр Броневой, занимавший высокий пост в управлении госбезопасности. Он-то и пристроил младшего в 1928 году в свое грозное ведомство. Спустя несколько месяцев, в декабре, родился Леонид.

Мальчик учился играть на скрипке в музыкальной десятилетке при Киевской консерватории. Видимо, он подавал серьезные надежды, потому что знаменитый профессор Давид Бертье брал в свой класс только очень одаренных детей.



Броня крепка

О происхождении необычной фамилии рассказывают следующее. У одесского кондитера Осипа Факторовича было трое сыновей. Если бы не революция, пекли бы они пирожки, украшали торты кремовыми розочками и баловали детей мороженым собственного приготовления. А так – власти в Одессе начали меняться с калейдоскопической частотой, и семейный бизнес пришлось закрыть. Один из сыновей кондитера стал красногвардейцем. Во время уличного боя он, как описывают очевидцы, «грудью пошел на вражеский броневик, прикрывавший вокзал». Смельчак погиб, но бронемашину все же подбил. После этого его братьев – Александра и Сергея – стали называть на Молдаванке не иначе, как «бронированными» или «броневыми». Это прозвище им так понравилось, что вскоре они поменяли фамилию и стали Броневыми. Позднее, при Сталине, когда вся страна распевала песню «Броня крепка, и танки наши быстры…», фамилия братьев неожиданно стала созвучной эпохе.

Дядю будущего артиста Александра Броневого знал весь Киев. Знал – и боялся. Дело в том, что Александр Осипович, работая начальником 2-го отдела экономического управления ГПУ, занимался тем же, чем и знаменитый Остап Бендер сотоварищи в романе «Золотой теленок». А именно: отыскивал подпольных миллионеров вроде Александра Ивановича Корейко – после принудительного сворачивания нэпа их в стране было предостаточно – и раскалывал на предмет местонахождения тайников с золотом. Только действовал он, в отличие от героев романа Ильфа и Петрова, совершенно легально – под «крышей» родного управления госбезопасности.

На избранном поприще чекист трудился не покладая рук. В Киеве шепотом пересказывали подробности очередного рейда Броневого: к намеченной жертве он являлся с отрядом вооруженных до зубов коллег, переворачивал все в квартире вверх дном, найденное изымал, а главу семьи увозил на допрос. С VIP-публикой, имевшей обширную частную практику – врачами, адвокатами, – напористый киевский «золотоискатель» обращался аккуратнее. Например, к известному хирургу Ивану Завьялову, с которым Броневой был лично знаком, он явился один, в частном порядке. Мирно попив чайку и поговорив о том о сем, гость как бы между прочим произнес: «Ну а теперь, Иван Александрович, давайте ваше золотишко!» «Да как же это, Александр Осипович?» – растерялся видавший виды эскулап. Чекист, улыбнувшись, добродушно сказал: «А вы что же, дружище, хотите, чтобы я привел своих архаровцев, и они все здесь у вас перевернули?» И хозяин квартиры, подчиняясь железной логике, безропотно сам все отдал.

К другому медицинскому светилу – знаменитому в городе терапевту и диагносту Максу Губергрицу – экспроприатор эффектно нагрянул с «группой поддержки». Однакопрофессор, ничуть не смутившись, предъявил справку о добровольной сдаче советской власти всех своих ценностей. Насладившись реакцией визитеров, хозяин любезно предложил им чайку. От угощения чекисты отказались и поспешили ретироваться. Это был единственный случай в обширной практике разоблачителя подпольных миллионеров, когда он ушел без «улова». Губергриц, кстати, был прообразом доктора Айболита из одноименной сказки Корнея Чуковского. Однако и пытавшийся его «раскулачить» Броневой, правоверный партиец, со временем тоже стал прототипом – и кого? – шефа гестапо. Спустя четыре десятилетия любимый племянник, создавая образ группенфюрера СС, перенесет на экран многие дядюшкины повадки.

Отец будущего артиста, младший брат грозы состоятельных киевлян, проработал несколько лет в Киевском окружном отделе ГПУ, а затем был командирован в подмосковный город Иваново – руководить масштабной операцией по изъятию нелегального золота. Он «выкачал» драгметаллов на сумму 6 млн. рублей, за что одним из первых среди сотрудников спецслужб был удостоен в 1933 году ордена Красной Звезды.

Впрочем, не только этим Сергей Броневой запомнился жителям Иваново. Местные краеведы утверждают, что именно отец артиста был организатором в их городе футбольной команды «Динамо» и всего за год построил на месте городской свалки отличный стадион на 10 тысяч мест.



Из Киева – против своей воли

Жизнь 7-летнего Лени Броневого резко переменилась в ночь на 13 сентября 1936 года, когда отца арестовали – шла очередная охота на «троцкистов». Обвинения были надуманные, но заступиться за Сергея Осиповича уже было некому: старшего брата еще в конце 1935-го уволили из органов отнюдь не по собственному желанию. Поговаривали, он провалил какую-то важную спецоперацию. Провинившегося энкаведиста трудоустроили заместителем наркома здравоохранения Украины. В марте 1937-го Сергея Броневого приговорили к пяти годам лагерей. Его сына и жену – членов семьи «врага народа» – сослали в город Малмыш Кировской области. 27-летней Белле Львовне начали настойчиво советовать: разведись, будет легче жить. С репрессированными позволялось расторгать брак в одностороннем порядке. Она подала на развод. Спустя четыре года ей с сыном разрешили вернуться в родной город.

Броневые прибыли в Киев в середине июня 1941-го, а через несколько дней началась война. Не числясь в эвакуационных списках какого-либо учреждения и не имея достаточных денег, сесть на поезд было очень тяжело. Мать и сын покинули город буквально последним составом. Иначе им бы не миновать Бабьего Яра... В эвакуации в Чимкенте 13-летний подросток параллельно учился и работал – учеником пекаря, рабочим в кукольном театре. По окончании школы стать дипломатом или журналистом-международником, как хотелось с детства, он не мог – мешало клеймо сына «врага народа». По совету мамы Леонид поступил в Ташкентский театральный институт, где в абитуриентской анкете не было вопросов о родителях.

Сергей Осипович, выйдя на волю в 1946-м (в лагере к его 5 годам добавили еще столько же), отыскал жену и сына. Но Белла Львовна не приняла супруга, объяснив свой поступок так: «Я его никогда не любила». Это потрясло Леонида. Семья распалась, сын принял сторону отца. Сергей Осипович, женившись второй раз, поселился в Москве. А его бывшая жена вернулась в Киев, получила комнатушку в коммуналке, в которой и прожила всю оставшуюся жизнь.

Леонид Броневой, закончив Ташкентский театральный и поработав в Магнитогорске и Оренбурге, поступил в Школу-студию МХАТ – сразу на 3-й курс, где учились ныне знаменитые Игорь Кваша, Галина Волчек, Ирина Скобцева. Впрочем, получив уже второе актерское образование, он вновь был отправлен в провинцию – Грозный, Иркутск, Воронеж. Артист женился, в Воронеже родилась дочь.

Когда в Москве открылся «Современник», Броневой занял у знакомых деньги и поехал проситься в труппу, ведь театр основали его друзья и однокурсники по Школе-студии МХАТ. После того, как он «показал» несколько сцен, художественный совет провел обсуждение. В итоге Олег Табаков огласил бывшему однокашнику по студенческому общежитию общий вердикт: отсутствие «личностной темы».

Соискателя обидел даже не сам факт отказа. Если он не подходит, могли бы сказать об этом прямо, но зачем же унижать? Артист взял себя в руки и промолвил: «Спасибо вам большое, дорогие коллеги, за то, что я с вами учился, за вашу помощь в трудный для меня момент». Впоследствии, когда Броневой в роли Мюллера строил разные пакости своему давнему врагу Шелленбергу, которого играл Табаков, это выглядело более чем убедительно.

В столицу артиста привела не сцена, а беда: тяжело заболела жена, и врачи сказали, что вылечить ее смогут только в Москве. Пришлось срочно менять двухкомнатную воронежскую квартиру на комнатушку в коммуналке. Увы, жене это не помогло, и вскоре она умерла, а Броневой остался один с 4-летней дочкой Валей на руках. В театре им. Пушкина, куда он устроился с колоссальным трудом, ролей почти не давали, и были времена, когда добывать хлеб насущный приходилось игрой в домино на Тверском бульваре. Если выигрывал рубль, игру прекращал – заработка хватало, чтобы не голодать два дня.



«Я играл роль Мюллера чисто интуитивно»

Поворотным моментом в судьбе 42-летнего актера стал звонок из съемочной группы фильма «Семнадцать мгновений весны». Ему предложили сыграть Гитлера. Броневой пришел на пробы, загримировался – сходство оказалось поразительным. Однако, прочитав сценарий, он от роли отказался: там нечего было играть. Фюрер изображен поверхностно, одной краской, постоянно кричащим – в отличие от Мюллера, выписанного сценаристом психологически тонко. И Броневой попросил дать ему роль шефа гестапо.

Есть своя ирония в том, что звездным часом артиста стал именно Мюллер. Сама судьба перекинула мостик из далекого детства, и роль «выстрелила», принеся актеру не только славу, звания и новые роли, но и утерянное в 7 лет благополучие, когда перспективы киевского мальчика казались блестящими, да рассыпались в прах сентябрьской ночью 1936-го. В одном из немногочисленных интервью Броневой заметил, что играл не реального Мюллера, о котором он и сегодня ничего не знает, а свои представления о человеке, много лет верой и правдой прослужившем в госбезопасности. «Я играл роль чисто интуитивно», – признался актер.

«Чисто интуитивно» он не ошибся. Строгий судья – отец артиста, доживший до премьеры фильма, – гордился тем, как его сын сыграл Мюллера, и находил созданный им образ весьма правдоподобным. Еще бы!

Триумф «Семнадцати мгновений весны» открыл Броневому дверь к настоящему успеху. Режиссеры начали приглашать его в свои фильмы – зрителям полюбились Велюров в «Покровских воротах», герцог в «Том самом Мюнхгаузене», доктор в «Формуле любви», генерал в «Небесах обетованных». В его послужном списке – более 120 ролей в театре и кино. Однако визитной карточкой довоенного жителя Крещатика был и остается Мюллер.

Станислав Цалик

сыграл роль группенфюрера СС Мюллера, артист получал восторженные письма от советских школьников со словами: «Дедушка Мюллер, мы хотим быть похожими на вас!»

В советских фильмах было принято показывать фашистов исключительно тупыми и отвратительными. Они скорее походили на персонажей известных карикатур художников Кукрыниксов, чем на реальных людей. Броневой впервые показал врага – да еще шефа тайной полиции! – человеком умным, хитрым и… по-своему симпатичным. Его герой сразу же стал культовым персонажем и даже вошел в анекдоты, что можно считать «высшей лигой» признания.

Успех артиста был вовсе не случайным. Он, никогда до этого не бывавший в Германии, хорошо знал, с кого «лепить» роль Мюллера. Следы этой истории ведут в довоенный Киев – город, умеющий хранить свои тайны.



С чего начинается родина

Малая родина Леонида Броневого – Крещатик. Семья жила на нечетной стороне главной киевской магистрали, по соседству с Бессарабским рынком. Родители будущего артиста познакомились в середине 1920-х годов в Киеве на рабфаке. Сергей Осипович готовился стать юристом, а Белла Львовна – экономистом. Однако жизнь внесла свои коррективы. В 1927 году 22-летнего партийного активиста обвинили в троцкизме и «вычистили» из партии, а заодно и из Института народного хозяйства. С мечтой стать адвокатом пришлось расстаться.

Исключение из партии – это «волчий билет» на всю жизнь. Изгоя нигде не хотели брать на работу. А тут еще и жена беременна… Из безвыходной ситуации помог выйти старший брат – Александр Броневой, занимавший высокий пост в управлении госбезопасности. Он-то и пристроил младшего в 1928 году в свое грозное ведомство. Спустя несколько месяцев, в декабре, родился Леонид.

Мальчик учился играть на скрипке в музыкальной десятилетке при Киевской консерватории. Видимо, он подавал серьезные надежды, потому что знаменитый профессор Давид Бертье брал в свой класс только очень одаренных детей.



Броня крепка

О происхождении необычной фамилии рассказывают следующее. У одесского кондитера Осипа Факторовича было трое сыновей. Если бы не революция, пекли бы они пирожки, украшали торты кремовыми розочками и баловали детей мороженым собственного приготовления. А так – власти в Одессе начали меняться с калейдоскопической частотой, и семейный бизнес пришлось закрыть. Один из сыновей кондитера стал красногвардейцем. Во время уличного боя он, как описывают очевидцы, «грудью пошел на вражеский броневик, прикрывавший вокзал». Смельчак погиб, но бронемашину все же подбил. После этого его братьев – Александра и Сергея – стали называть на Молдаванке не иначе, как «бронированными» или «броневыми». Это прозвище им так понравилось, что вскоре они поменяли фамилию и стали Броневыми. Позднее, при Сталине, когда вся страна распевала песню «Броня крепка, и танки наши быстры…», фамилия братьев неожиданно стала созвучной эпохе.

Дядю будущего артиста Александра Броневого знал весь Киев. Знал – и боялся. Дело в том, что Александр Осипович, работая начальником 2-го отдела экономического управления ГПУ, занимался тем же, чем и знаменитый Остап Бендер сотоварищи в романе «Золотой теленок». А именно: отыскивал подпольных миллионеров вроде Александра Ивановича Корейко – после принудительного сворачивания нэпа их в стране было предостаточно – и раскалывал на предмет местонахождения тайников с золотом. Только действовал он, в отличие от героев романа Ильфа и Петрова, совершенно легально – под «крышей» родного управления госбезопасности.

На избранном поприще чекист трудился не покладая рук. В Киеве шепотом пересказывали подробности очередного рейда Броневого: к намеченной жертве он являлся с отрядом вооруженных до зубов коллег, переворачивал все в квартире вверх дном, найденное изымал, а главу семьи увозил на допрос. С VIP-публикой, имевшей обширную частную практику – врачами, адвокатами, – напористый киевский «золотоискатель» обращался аккуратнее. Например, к известному хирургу Ивану Завьялову, с которым Броневой был лично знаком, он явился один, в частном порядке. Мирно попив чайку и поговорив о том о сем, гость как бы между прочим произнес: «Ну а теперь, Иван Александрович, давайте ваше золотишко!» «Да как же это, Александр Осипович?» – растерялся видавший виды эскулап. Чекист, улыбнувшись, добродушно сказал: «А вы что же, дружище, хотите, чтобы я привел своих архаровцев, и они все здесь у вас перевернули?» И хозяин квартиры, подчиняясь железной логике, безропотно сам все отдал.

К другому медицинскому светилу – знаменитому в городе терапевту и диагносту Максу Губергрицу – экспроприатор эффектно нагрянул с «группой поддержки». Однакопрофессор, ничуть не смутившись, предъявил справку о добровольной сдаче советской власти всех своих ценностей. Насладившись реакцией визитеров, хозяин любезно предложил им чайку. От угощения чекисты отказались и поспешили ретироваться. Это был единственный случай в обширной практике разоблачителя подпольных миллионеров, когда он ушел без «улова». Губергриц, кстати, был прообразом доктора Айболита из одноименной сказки Корнея Чуковского. Однако и пытавшийся его «раскулачить» Броневой, правоверный партиец, со временем тоже стал прототипом – и кого? – шефа гестапо. Спустя четыре десятилетия любимый племянник, создавая образ группенфюрера СС, перенесет на экран многие дядюшкины повадки.

Отец будущего артиста, младший брат грозы состоятельных киевлян, проработал несколько лет в Киевском окружном отделе ГПУ, а затем был командирован в подмосковный город Иваново – руководить масштабной операцией по изъятию нелегального золота. Он «выкачал» драгметаллов на сумму 6 млн. рублей, за что одним из первых среди сотрудников спецслужб был удостоен в 1933 году ордена Красной Звезды.

Впрочем, не только этим Сергей Броневой запомнился жителям Иваново. Местные краеведы утверждают, что именно отец артиста был организатором в их городе футбольной команды «Динамо» и всего за год построил на месте городской свалки отличный стадион на 10 тысяч мест.



Из Киева – против своей воли

Жизнь 7-летнего Лени Броневого резко переменилась в ночь на 13 сентября 1936 года, когда отца арестовали – шла очередная охота на «троцкистов». Обвинения были надуманные, но заступиться за Сергея Осиповича уже было некому: старшего брата еще в конце 1935-го уволили из органов отнюдь не по собственному желанию. Поговаривали, он провалил какую-то важную спецоперацию. Провинившегося энкаведиста трудоустроили заместителем наркома здравоохранения Украины. В марте 1937-го Сергея Броневого приговорили к пяти годам лагерей. Его сына и жену – членов семьи «врага народа» – сослали в город Малмыш Кировской области. 27-летней Белле Львовне начали настойчиво советовать: разведись, будет легче жить. С репрессированными позволялось расторгать брак в одностороннем порядке. Она подала на развод. Спустя четыре года ей с сыном разрешили вернуться в родной город.

Броневые прибыли в Киев в середине июня 1941-го, а через несколько дней началась война. Не числясь в эвакуационных списках какого-либо учреждения и не имея достаточных денег, сесть на поезд было очень тяжело. Мать и сын покинули город буквально последним составом. Иначе им бы не миновать Бабьего Яра... В эвакуации в Чимкенте 13-летний подросток параллельно учился и работал – учеником пекаря, рабочим в кукольном театре. По окончании школы стать дипломатом или журналистом-международником, как хотелось с детства, он не мог – мешало клеймо сына «врага народа». По совету мамы Леонид поступил в Ташкентский театральный институт, где в абитуриентской анкете не было вопросов о родителях.

Сергей Осипович, выйдя на волю в 1946-м (в лагере к его 5 годам добавили еще столько же), отыскал жену и сына. Но Белла Львовна не приняла супруга, объяснив свой поступок так: «Я его никогда не любила». Это потрясло Леонида. Семья распалась, сын принял сторону отца. Сергей Осипович, женившись второй раз, поселился в Москве. А его бывшая жена вернулась в Киев, получила комнатушку в коммуналке, в которой и прожила всю оставшуюся жизнь.

Леонид Броневой, закончив Ташкентский театральный и поработав в Магнитогорске и Оренбурге, поступил в Школу-студию МХАТ – сразу на 3-й курс, где учились ныне знаменитые Игорь Кваша, Галина Волчек, Ирина Скобцева. Впрочем, получив уже второе актерское образование, он вновь был отправлен в провинцию – Грозный, Иркутск, Воро